Васильев Борис - Летят Мои Кони
БОРИС ВАСИЛЬЕВ
ЛЕТЯТ МОИ КОНИ...
"Я, Васильев Борис Львович,
родился 21 мая 1924 года
в семье командира Красной Армии
в городе Смоленске на Покровской горе..."
А сейчас я еду с ярмарки.
Еще размашисто рысят кони, еще жив праздник в душе моей, еще кружится
голова от вчерашнего хмеля и недопетая песня готова сорваться в белесое от
седины небо. Еще не остыли на губах ворованные поцелуи случайных женщин,
любивших любовь больше, чем меня, и тем вложивших свой камень в котомку моей
усталости. Еще хочется пробежаться босиком, поваляться на траве, нырнуть с
обрыва в незнакомый омут, собственным теплом вспарывая его застойный холод.
Еще так трудно оторвать взгляд от женских ног, еще пытаешься казаться
умнее, еще мечтается перед сном и хочется петь по утрам. Еще не утолена вся
жажда, еще веришь в себя и еще ничего не болит, кроме сердца.
И все же я еду с ярмарки, а это значит, что между моими желаниями и
моими возможностями, между "ХОЧУ" и "МОГУ", между "ЕЩЕ" и "УЖЕ" начала
вырастать стена. И каждый прожитый день добавляет в эту стену свой
аккуратный кирпичик. Я еще хочу бежать вслед за уходящим поездом, но уже не
могу его догнать и рискую остаться один на гулком пустом перроне.
Чувства притупляются, как боевые клинки: об них уже не обрежешься, не
вздрогнешь вдруг от запаха первого снега, от цвета свежей смолы, от стука
вальков на реке. Уже не слышно тишины и не видно тьмы, уже позади все, что
случалось впервые, и порой уже кажется, что на свете не осталось ничего
нового, кроме солнца и смеха, дождя и слез, мороза и птичьего гомона. Уже
знаешь, что ждет за поворотом, потому что потерял им счет, но сердцу не
прикажешь, и оно снова и снова замирает в груди, и ты упрямо надеешься
успеть понять, додумать, написать. Но уже ничего не вернешь, и неразгаданные
мысли, незаписанные романы и невстреченные встречи, что призрачным роем еще
вьются вокруг тебя, уже для других.
Я еду с ярмарки, кое-что купив и кое-что продав, что-то найдя, а что-то
потеряв; я не знаю, в барышах я или внакладе, но бричка моя не скрипит под
грузом антикварной рухляди. Все, что я везу, умещается в моем сердце, и мне
легко. Я не успел поумнеть, торопясь на ярмарку, и не жалею об этом,
возвращаясь с нее; многократно обжигаясь на молоке, я так и не выучился
дуть на воду, и это переполняет меня безгрешным гусарским самодовольством.
Так пусть же неспешно рысят мои кони, а я буду лежать на спине, закинув
руки за голову, смотреть на далекие звезды и ощупывать свою жизнь, ища в
ней вывихи и переломы, старые ссадины и свежие синяки, затянувшиеся шрамы и
незаживающие язвы.
Мне сказочно повезло: я увидел свет в городе Смоленске. Повезло не
потому, что он несказанно красив и эпически древен -- есть множество городов
и красивее и древнее его,-- повезло потому, что Смоленск моего детства еще
оставался городом-ПЛОТОМ, на котором искали спасения тысячи терпящих
бедствие. И я рос среди людей, плывущих на плоту.
Город превращают в плот история с географией. Географически Смоленск --
в глубокой древности столица могущественного племени славян-кривичей --
расположен на Днепре, вечной границе между Русью и Литвой, между Московским
Великим Княжеством и Речью Посполитой, между Востоком и Западом, Севером и
Югом, между Правом и Бесправием, наконец, потому что именно здесь
пролегала пресловутая Черта Оседлости. История раскачивала народы и
государства, и людские волны, накатываясь на вечно пограничный Смоленск,
разбивались о его стены, оседая в виде поль
